Случай необходимости - Страница 17

* * *

По какой-то всеми давно позабытой причине у самых дверей при входе в Мэллори были установлены две небольшие каменные скульптуры сфинксов. Каждый раз, когда я смотрю на них, у меня в душе неизменно возникает тревожное чувство; эти каменные сфинксы в здании патологоанатомического отделения как будто напоминают о древних чертогах, где древние египтяне проводили ритуал бальзамирования.

Я поднялся на второй этаж, собираясь переговорить с Элис. Она была явно не в настроении; вскрытие еще не начинали из-за какой-то задержки; и вообще в последнее время все идет через пень-колоду; и знаю ли я о том, что зимой снова ожидается эпидемия гриппа?

Я сказал, что знаю, и получил наконец возможность задать свой вопрос:

— А кто проводит вскрытие Карен Рэндалл?

Элис неодобрительно нахмурилась.

— Да приехал сюда один такой из «Мем». Какой-то Хендрикс, что ли…

Я был удивлен. Я ожидал, что по такому случаю на вскрытие прибудет кто-нибудь посолиднее.

— Он уже там? — спросил я, кивнув в сторону дальнего конца коридора.

— Угу, — утвердительно промычала Элис.

Я зашагал по коридору в сторону двустворчатых дверей, открывающихся в любую сторону, проходя мимо находившихся справа холодильных камер, где хранились тела, и мимо аккуратно выведенного на стене трафарета «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Двери были деревянными, глухими, без стеклянных окошек, и их створки были помечены двумя табличками — «ВХОД» и «ВЫХОД». Толкнув дверь, я вошел в секционный зал, то помещение, где проводились вскрытия. В дальнем углу его о разговаривали о чем-то двое мужчин.

Секционный зал представлял собой большую комнату, стены которой были выкрашены унылой краской — казенный зеленый цвет. Низкий потолок, цементный пол, проходящие под самым потолком трубы выставлены на всеобщее обозрение; тратиться на оборудование интерьеров здесь было не принято. В строгий ряд были выстроены пять столов из нержавеющей стали, каждый был длиной в шесть футов. Они имели слегка наклонную поверхность, край которой с боков был загнут кверху. На стальную поверхность стола непрерывно подавалась проточная вода, стекавшая затем по сточной трубе у нижнего его конца. Вода текла по столу на протяжении всего вскрытия, чтобы вместе с ней смывалась бы кровь и маленькие кусочки органической ткани. Так же непрерывно работал огромный, около трех футов в диаметре, вентилятор вытяжки, встроенной в одно из окон с матовыми стеклами. Вместе с этим небольшое устройство подавало сюда нечто напоминающее освежитель воздуха, придавая последнему фальшивый запах хвои.

Рядом с входной дверью находилась комната, где патологоанатомы могли переодеться из своей повседневной одежды в зеленую хирургическую робу и фартук. У этой же стены находились четыре раковины, над самой дальней из которой висела табличка «ТОЛЬКО ДЛЯ МЫТЬЯ РУК». Остальные раковины использовались для мытья инструментов и промывки взятых на исследование органов. Вдоль одной из стен стояли самые обычные шкафы, в которых хранились перчатки, сосуды для образцов тканей, консерванты, реактивы и фотоаппарат. Обычно перед тем, как вынуть какой-нибудь из имеющих отклонение от нормы органов, их фотографировали на месте.

Когда я вошел в помещение, те двое обернулись в мою сторону. Как раз перед моим появлением здесь они обсуждали какой-то случай, на дальнем столе перед ними лежал труп. Я узнал одного из них, это был стажер по имени Гаффен. Наше с ним знакомство носило скорее шапочный характер. Я знал, что он очень умен и довольно заносчив. С его собеседником я не был знаком вовсе; поэтому я предположил, что это скорее всего и есть Хендрикс.

— Привет, Джон, — сказал Гаффен. — Ты как здесь оказался?

— Вскрытие по Карен Рэндалл.

— Они начнут буквально через минуту. Переоденешься?

— Нет, спасибо, — отказался я. — Я просто посмотрю.

Вообще-то я не имел бы ничего против переодевания, но тогда мне это показалось неуместным. Единственный способ сохранить свой статус стороннего наблюдателя, это остаться в своей обычной одежде. Мне меньше всего хотелось, чтобы сложилось мнение, будто бы я активно участвовал в проведении этого вскрытия и, возможно, каким-то образом оказал влияние на сделанные в ходе него выводы и заключения.

Обращаясь к Хендриксу, я сказал:

— По-моему, раньше мы с вами не встречались. Я Джон Берри.

— Джек Хендрикс, — он улыбнулся но руки не подал. Он все еще был в резиновых перчатках, которыми он до этого прикасался к трупу.

— А я вот тут как раз знакомил Хендрикса с кое-какими выводами, — сказал Гаффен, кивая на труп. Он сделал шаг в сторону, чтобы мне тоже было видно. Это была молодая негритянка. Она, должно быть, была при жизни довольно привлекательной девушкой. Пока в груди и животе у нее кто-то не прострелил три круглые дырки.

— А то ведь Хендрикс все это время проводил в «Мем», — сказал Гаффен. — И сталкиваться с подобного рода вещами ему почти не приходилось. Например, мы только что обсуждали, откуда могли появиться вот эти отметины.

Гаффен указал на небольшие надрывы плоти. Более всего их было заметно на руках и ногах.

Хендрикс сказал:

— Я бы сказал, что это следы от колючей проволоки.

Гаффен грустно усмехнулся.

— Колючей проволоки, — повторил он.

Я промолчал. Сам я знал, что может оставлять на теле такие следы, равно как и то, что у человека, сталкивающегося с подобным случаем впервые, нет практически никаких шансов на то, чтобы это угадать.

— Когда ее привезли? — спросил я.

Гаффен взглянул на Хендрикса, а затем сказал: